К.А. Абульханова

Социальное мышление личности

В последнее десятилетие в отечественной психологии необыкновенно интенсивно начали разрабатываться проблемы социального мышления, социального познания, менталитета. Эпитет «социальный» не является простым дополнением к классическому определению мышления и его традиционному психологическому исследованию. Последнее изначально отправлялось от трактовки мышления как самостоятельного предмета изучения и объекта исследования. Этому способствовали характерные для отечественной психологии методологические установки – сближение мышления с познанием, реализация в психологии гносеологического подхода (а последний исторически составлял самостоятельное, обособленное от других и наиболее разработанное направление). Этому способствовал и антропогенетический подход к мышлению – сравнение мышления животных и человека, в рамках которого обсуждались проблемы практического и наглядного мышления и интеллекта. Эту тенденцию к обособленному развитию области психологии мышления усилили и информационный подход (вольно или невольно сблизивший психологию и логику мышления), и исследование специальных проблем – технического и других видов мышления, и разработки педагогики, ориентированные на усвоение специальных понятий (физических, географических, математических), и теория ориентировочной деятельности, оптимизирующая операциональный состав мышления.

Даже в области изучения творческого мышления, где, казалось бы, связь проблемы творческих способностей с личностью совсем непосредственна и прозрачна, лишь в самое последнее время в области психологии мышления начала ставиться и исследоваться проблема связи мышления с личностью [11].
Чтобы понятие «социальное» не оказалось рядоположным понятиям «техническое», «математическое» и т.д. мышление, чтобы преодолеть ставшую столь привычной обособленность психологии мышления, недостаточно установить связь этой области с областью проблем психологии личности. Нужно найти тот контекст, в котором эти области исследования связаны в реальном объекте и, соответственно, выделить новый предмет исследования. Нужно поставить проблему мыслящей личности и сделать последнюю предметом исследования.
Социальность мышления личности раскрывается, прежде всего, через эту сферу, которая является предметом – областью ее мышления, и через потребность личности как субъекта соотнестись с этой сферой. Поиск и определение личностью своей позиции в этой действительности, в сплетении зависящих и независящих от нее детерминант, своей идентичности и идентификации – все эти жизненно-практические самоосуществления, самореализации озадачивают личность, актуализируя ее сознание, требуя его «работы». Мышление же, которое С.Л. Рубинштейн определял еще в 30-е годы как «форму сознания» [10], является его механизмом.
Личность мыслит о социальной действительности в целом и одновременно очерчивает своим сознанием ту ее сферу, в которой она осуществляет себя, устанавливает связи с другими людьми, проходит этапы своего жизненного пути. Ее сознание обеспечивает определенность представления о действительности (в широком смысле слова), выявляет ее связи и противоречия, имеющие всеобщее значение и смысл для данной личности. Сам способ мышления социален в том отношении, что он детерминирован объективной позицией личности в этой действительности, а последняя является конкретно-исторической, социокультурной. Крестьянин, привязанный бесконечным трудом к земле, не в состоянии охватить своим сознанием ту теоретическую действительность, которую построил своим сознанием и воплотил в своей теории А. Эйнштейн. Именно эта позиция, являясь изначально социально-практической, определяет точку зрения, образующую основную ось его сознания. Эта точка зрения, названная Ж. Пиаже эгоцентризмом ребенка, представляет своеобразный «эгоцентризм», связанный с позицией взрослой личности. Этот «эгоцентризм» определяется совокупностью (ансамблем) тех жизненных потребностей, реализация которых и требует «работы» сознания. Этот «эгоцентризм», который точнее было бы назвать эпицентризмом «я», от которого исходит и к которому каждый раз возвращается сознание личности, ответившее или не ответившее на ее вопросы, не исключает влияния (детерминации) сознания общественным сознанием. Эта детерминация осуществляется двумя способами, двумя разными механизмами. Первый – детерминация, идущая от общества, извне, действующая во множестве конкретных направлений и разнообразных форм. Это общественные значения, понятия, установки, нормы, ценности, идеалы. Это стереотипы, которые ребенок усваивает с детства, изначально определяющие и его поведение, и способ мышления. Для первобытного человека оказалось бы непостижимым понятие и даже представление об информации, космосе и т.д. Причем, ряд понятий, установок, ценностей, будучи присвоен, уходит в сферу неосознаваемого и актуализируется лишь в проблемных, сложных ситуациях. Но целый ряд идеологических, политических, институциональных значений для одних личностей составляет сферу их актуального сознания, т.е. его высшего уровня. Для других – сферу более-менее четких (смутных), чаще довольно далеких представлений. Для третьих – то, чему личность сознательно противодействует (так мы пытаемся противостоять воздействию рекламы и других, менее безопасных форм интервенции на наше сознание со стороны СМИ). До недавнего времени это было целенаправленное политически и социально «подкрепленное» воздействие социалистической идеологии («кто не с нами, тот – против нас»).
Другим способом общественного воздействия является лишь недавно признанное в отечественной психологии юнгианское коллективное бессознательное. Оно осуществляется другим механизмом, действующим «изнутри», и в самом широком смысле образует социальный «эгоцентризм», т.е. отправную позицию восприятия мира ребенком, а затем и взрослой личностью. Не анализируя выявленного Юнгом состава архетипов, их историчности, можно только сказать, что именно они составляют самые глубокие корни личностной идентичности, носящие экзистенциальный характер.

Наконец, на индивидуальное сознание личности воздействуют, но не непосредственно извне (и не непосредственно «изнутри») и не общественное сознание как таковое, а те установленные им схемы, стереотипы, можно сказать, социальные законы, которые постигает личность в своем индивидуальном опыте социализации. Самовыражаясь в мире, в жизнедеятельности, самоактуализируясь, личность наталкивается на те препятствия, противоречия, которые изначально предопределены несовпадением индивидуального и общественного. Это «написанные» законы данного общества, его менталитета, которые не преподносятся в форме знаний ни на какой ступени образования. И здесь существенными оказываются не столько социальные значения и категории, а те обобщения, интерпретации и выводы, которые делает для себя личность, те социально-личностные проблемы, которые она с большей или меньшей ясностью осознает и с большей или меньшей продуктивностью решает.
Противоречия, выявленные в форме проблем, и особенно их решения образуют следующую фундаментальную основу идентичности личности и «эгоцентризма» ее сознания, «угла зрения» на мир. Этот осознанный или интуитивный опыт жизненных решений и составляет «Я-концепцию» личности. Не обсуждая здесь сложнейшей проблемы соотношения Я-концепции и самосознания, можно только сказать, что первая связана именно со способом взаимодействия личности с действительностью, теоретически и практически выработанным ею в жизни, тогда как самосознание, при всей его опосредованности соотношением личности с действительностью, имеет эпицентрическую, «эгоцентрическую» направленность. Я-концепция – взгляд личности на свое соотношение с миром, самосознание – взгляд на себя (в своем соотношении с миром).
Еще в «Основах психологии» 30-х годов С.Л. Рубинштейн, анализируя этапы развития мышления ребенка, отметил, что расширение социального общения вынуждает его доказывать, обосновывать, проверять свои утверждения. Это тем более относится к мышлению взрослого, проходящего более сложную социализацию. Характеристики мышления, отмеченные Рубинштейном, практически не были предметом исследования в соответствующей области – психологии мышления. Это не случайно, поскольку Рубинштейн подразумевал, прежде всего, особенности социального мышления.
Здесь же мы находим (хотя и применительно к особенностям мышления ребенка) определение различий понятий и представлений. Но определение представлений необходимо дать в контексте теории социального мышления.

Специальная теория социальных представлений разработана французским социальным психологом С. Московичи [6, 15]. Московичи рассматривает социальные представления как канал между индивидом и реальностью, которая оказывает на него влияние помимо его сознания. Представления – особая форма обыденного коллективного знания, усваиваемого отдельным индивидом. Основные функции социальных представлений – сохранение стабильности сознания, детерминация поведения, интерпретация фактов и их включение в существующую у индивида картину мира.Основные отличия теории С. Московичи от концепции социального мышления, разрабатываемой нами совместно с коллективом сотрудников, заключаются в следующем:
1. С. Московичи считает социальные представления универсальным механизмом социального познания и потому – основным предметом исследования. Мы считаем социальные представления одной изпроцедур социального мышления личности наряду с ‑
–проблематизацией,
–интерпретацией,
–категоризацией.
2. Московичи считает социальные представления механизмом индивидуального и общественного сознания, т.е. рассматривает проблему в контексте соотношения сознаний. Мы рассматриваем социальные представления как механизм сознания личности и поэтому исследуем проблему роли личностных особенностей в функционировании и характере социальных представлений. Таким образом, мы исходим из личности, определяющей социальные представления, их возникновение, особенности, с одной стороны, и роль социальных представлений в становлении личности, а не только их влияние на ее сознание. Говоря кратко: мы учитываем роль личности в ее влиянии на социальные представления и обратную зависимость. Именно поэтому в наших исследованиях выявляются: типологические особенности личности, связанные с социальными представлениями, ее жизненная позиция, процесс индивидуации, степень зрелости личности, особенности ее преобладающих ориентаций (на себя или общество), индивидуальный характер выбора социальных представлений и, наконец, представления личности о себе и ее представления о себе в глазах других. Этих личностных детерминант Московичи не имел в виду и не исследовал.
3.Несмотря на близость теории С. Московичи теории коллективных представлений Э. Дюркгейма, оба классика не имели в виду бессознательного происхождения и функции социальных представлений, которые раскрыл К.Г. Юнг в своей концепции архетипов. Мы интегрировали эти теории, благодаря чему можно ставить задачи соотнесения влияния внутренних коллективных представлений, уже заложенных в бессознательном индивида, и идущих извне – от данного общества.
4. Наконец, последнее существенное различие теории социальных представлений и нашей теории социального мышления заключается в том, что С. Московичи рассматривает социальные представления общества в целом, тогда как, по-видимому, нужно дифференцировать общественную реальность и ту сферу социальной действительности, которую данная личность охватывает своим сознанием и действием, в которой проходят этапы ее жизненного пути, самоосуществления, общения с другими людьми. Личность со своим сознанием оказывается пропорциональна (или не пропорциональна) той сфере, в которой она живет, и это существенным образом определяет не только «мост» между индивидуальным и общественным сознанием, который имеет в виду Московичи, но и различные «барьеры», препятствующие свободному проникновению в индивидуальное сознание социальных представлений. Одни представления остаются для личности умозрительными абстракциями, другие отвечают ее позиции и выражают ее, оказываются ее основанием, опорой. Одни представления, чтобы стать принятыми, требуют усилий личности, другие ‑ механизмом защиты блокируются, отвергаются, третьи – усваиваются автоматически.
Исходя из этих различий концепций, можно кратко и достаточно проблемно (но в предварительном порядке) охарактеризовать личностные особенности социальных представлений в контексте теории социального мышления личности.
Одной из важнейших, уже упомянутых характеристик социальных представлений является их умозрительность, неопределенность, отдаленность («я это смутно себе представляю») или личностная значимость. В этой связи может быть отмечена вторая их важнейшая особенность: отдаленные социальные представления могут иметь изолированный характер, личностные – вписываются в конструкт ее сознания, непосредственно связаны со всей его системой, целостны. Суждение К. Абрика (ученика С. Московичи), что с изменением лишь одного социального представления меняется вся система [см. 1], по-видимому, справедливо лишь для личностных социальных представлений, т.е. целостного конструкта. Соответственно, последние представляют собой личностно выработанные, значимые, независимо от степени их осознанности или интуитивности. Часть личностных представлений эквивалентна их смыслу и порождается соотношениями в самой внутренней системе представлений, другая часть порождена взаимоотношениями личности с действительностью, с ее жизненной сферой или всей социальной реальностью (и всем общественным сознанием). Первые равносильны пониманию как функции целостной системы представлений, вторые – усваиваемым или вырабатываемым личностью знаниям. Первые не обязательно вербализуются, но обеспечивают четкость восприятия действительности и согласованность внутреннего мира. Вторые – вербализуемы, но не всегда могут быть обоснованы, доказаны. Они отнюдь не всегда содержат в себе определенную интерпретацию, как считает С. Московичи, а предполагают возможность в разное время разных интерпретаций личностью. Естественно, что не подлежат вербализации бессознательные коллективные представления. Последние, нанаш взгляд, не вступая в противоречие с теорией К.Г. Юнга, делятся на коллективные («мать», «отец», «смерть») и индивидуальные («самость»). Эти представления не вербализуемы, а чаще имеют образный характер или же прорываются в форме ярких экзистенциальных переживаний личности, ее древних, дремлющих эмоций. Они образуют фундамент личностной идентичности – более целостный, гармоничный (если не противоречивы разные архетипы) или неустойчивый, порождающий постоянную личностную тревожность, страхи, неуверенность.